В 1920 году один из немецких учёных описывал случаи ещё ...
Реклама на сайте:
» Как самостоятельно справляться с депрессией?...
» Что такое стресс? Как самому справиться со стрессом?...
» Ванга. Предсказания, жизнь, биография великой Ясновидящей...
» Чувство броска Тела для того, чтобы выйти в Астрал...
» Яснослышание. Ясновидение в форме яснослышания...
В 1920 году один из немецких учёных описывал случаи ещё более значительного влияния музыки на ребёнка IN UTERO.
В 1920 году один из немецких учёных описывал случаи ещё более значительного влияния музыки на ребёнка in utero. Многие беременные женщины, бывшие его пациентами, рассказывали ему, что им пришлось прекратить ходить на концерты, потому что их дети слишком бурно реагировали на музыку. Почти пятьюдесятью годами позже доктору Лайли наконец удалось объяснить причину этого явления. Он вместе со своими коллегами установил, что, начиная с двадцать пятой недели ребёнок буквально подпрыгивает в такт ударам оркестрового барабана. Это, конечно, не лучший способ проведения вечера отдыха.Зрение ребёнка in utero развивается более медленно, и на это имеются причины, которые очевидны: хотя в матке не абсолютная темнота, там довольно трудно научиться видеть. Это не значит, что плод совсем ничего не видит. Начиная с шестнадцатой недели, ребёнок чутко реагирует на свет. Он может определить, когда его мать загорает, потому что солнечный свет проникает к нему в матку. И если солнечные ванны обычно не беспокоят его, то яркий свет, направленный прямо на живот его матери, его раздражает. Часто он отворачивается от яркого света, но даже если он этого и не делает, яркий свет его возбуждает. Один из исследователей, освещая живот беременной женщины мигающим светом, зарегистрировал резкие колебания ритма сердечных сокращений плода.
Зрение ребёнка после рождения не очень остро. Острота его зрения выражается величиной 20/500, что означает, что ребёнок не видит дерева, расположенного в двадцати пяти-тридцати метрах от него. Но деревья не имеют особого значения для малыша в это время. Объекты своего собственного мира он видит очень хорошо, когда они расположены поблизости. Он хорошо различает черты своей матери, когда её лицо находится на расстоянии 15-30 сантиметров от его глаз. На расстоянии двух с половиной метров он различает очертания пальца.
У доктора Лайли имеется на этот счёт интереснейшая теория. Он считает, что такая близорукость новорожденных может быть, хотя бы частично связана с привычкой, которую они приобретают в утробе матери. Он утверждает, что если ребёнка не особенно интересуют объекты, расположенные на расстоянии большем, чем 30-40 сантиметров, это происходит потому, что такое расстояние, соответствовало размерам того “дома”, в котором он жил ещё совсем недавно.
Тот факт, что ребёнок показал свои способности реагировать на состояние окружающей его среды благодаря наличию у него способности ощущать, свидетельствует о том, что у него есть основные первичные способности к обучению. Но мы не должны забывать, что этого ещё недостаточно для формирования личности, которое требует как минимум наличия сознания и способности отражения. Мысли и чувства матери не могут быть восприняты пустотой. Ребёнок должен чётко осознавать, что именно она думает и переживает. Основное условие для этого – он должен уметь читать её мысли и понимать её чувства, причём довольно тонко и искусно. Ребёнок в утробе матери получает огромное количество информации, и он должен уметь выделять из этого потока то, что действительно важно, на что необходимо реагировать, а что можно и “пропустить мимо ушей”. Наконец, он должен запоминать эту информацию. Если же он не способен запомнить её, она не задержится в его памяти дольше, чем на одну-две секунды, какой бы жизненно важной она ни была. Эти требования слишком высоки для такого маленького ребёнка, поэтому некоторые исследователи очень настойчиво отвергают предположение о том, что личность начинает формироваться in utero. Они аргументируют это тем, что эмоциональное, интеллектуальное и неврологическое развитие, необходимое для этого сложного процесса, должно быть на более высоком уровне, чем у ребёнка in utero.
Однако эти возражения возможны только при полном игнорировании данных, полученных в результате лабораторных исследований. Последние исследования в области неврологии не только доказывают, что ребёнок in utero обладает сознанием, основным из трёх компонентов – условий формирования личности, но и точно указывают время его возникновения. Доктор Доминик Пурпура (Dominick Purpura), редактор многоуважаемого журнала “Brain Research” (“Исследования мозга”, англ.), профессор медицинского колледжа Альберта Эйнштейна и глава секции исследования мозга Национальных институтов здоровья определяет это время двадцать восьмой и тридцать второй неделями беременности. Он объясняет это тем, что к этому времени нейронные цепи мозга находятся на таком же уровне развития, как у новорожденного ребёнка. Это явление имеет решающее значение, поскольку информация проходит через мозг и доставляется в остальные части тела через эти цепи. Примерно в это же время серое вещество мозга уже достаточно созрело для того, чтобы поддерживать сознание. Это столь же важно, поскольку именно серое вещество, верхний слой мозга – наиболее выраженно человеческая его часть. Именно благодаря ей мы думаем, чувствуем и запоминаем.
Несколькими неделями позже импульсы, идущие от мозга ребёнка, становятся более отчётливыми, и в это время с лёгкостью можно определить по энцефалограмме ребёнка, когда он спит и когда бодрствует. Теперь даже во время сна мозг его активен. Начиная с тридцать второй недели энцефалограмма показывает наличие периодов быстрого сна, которые у взрослого человека соответствуют периодам сновидений. Поскольку невозможно узнать, свидетельствует ли наличие быстрого сна у ребёнка in utero о том, что он видит сны, я думаю, что, с учётом разницы жизненного опыта, его сны не очень отличаются от наших. Ему может сниться, что он двигает руками и ногами, могут сниться различные звуки. Возможно, он может настроиться на мысли и сны своей матери, так что её сновидения становятся и его сновидениями.
Другое объяснение предложено тремя американскими учёными, занимающимися исследованием сна: докторами Х.П.Руфворгом (H.P.Roofwarg), Дж.Х.Мьюзилом (J.H.Muzil), e O.N.Aeiaioii (W.C.Dement). Они считают, что периоды работы мозга ребёнка в режиме быстрого сна соответствуют периодам его активного роста. Эти учёные утверждают, что для того, чтобы начать полноценно функционировать, мозг должен сначала поупражняться, а периоды быстрого сна и являются для него психическими упражнениями.
Первые проблески памяти начинают появляться у ребёнка в последней трети беременности, более точное время её возникновения трудно определить. Некоторые учёные утверждают, что ребёнок помнит, начиная с шестого месяца беременности, другие считают, что это происходит не раньше восьмого месяца. Мнения расходятся относительно сроков, но то, что ребёнок in utero способен запоминать и хранить информацию в памяти, не подвергается сомнению.
В одной из последних своих книг чехословацкий психиатр Станислав Гроф рассказывает, как один мужчина под воздействием медикаментозных средств очень точно изобразил своё собственное тело, каким оно было в утробе матери: величину своей головы по сравнению с руками и ногами, а также описал, как он себя чувствовал в тёплой амниотической жидкости, прикреплённым к плаценте. Затем, рассказывая о своём сердцебиении и о звуке сердцебиения матери, он вдруг замолчал на полуслове и вдруг объявил, что слышит приглушённые шумы, доходящие до него из внешнего мира: смех и крики, медные звуки карнавальных труб. Столь же неожиданными и труднообъяснимым было его утверждение о том, что он вот-вот родится.
Удивлённый столь очевидными и детальными свидетельствами о памяти in utero, aieoi? A?io решил поговорить с матерью своего пациента, которая не только подтвердила правдивость рассказа своего сына, но и сказала, что именно волнение, связанное с карнавалом, было причиной его преждевременного рождения. Всё же женщина была удивлена расспросами доктора Грофа. Она специально никому не говорила все эти годы, что была на карнавале, потому что мать предупреждала её, что она может родить до срока, если пойдёт туда. Она была удивлена: как доктор узнал об её походе?
Когда бы я ни включал эту историю в лекции, простые люди, неспециалисты, обычно понимающе кивают головой. То, что ребёнок в утробе матери обладает способностью к запоминанию, кажется им совершенно естественным. Так же точно они воспринимают и мысль о том, что ребёнок ещё до рождения – сознательное существо. Большинство людей, особенно женщины, которые носят или носили беременность, считают, что это совершенно логично. Есть, однако то, что вызывает удивлённые взгляды и вопросы аудитории: это утверждение, что ребёнок может воспринимать мысли и чувства своей матери. Слушатели спрашивают: как может ребёнок расшифровать такие понятия в мыслях матери, как “любовь”, “утешение”, если у него не было возможности узнать, что в жизни обозначается этими словами.
Впервые возможность ответить на этот вопрос забрезжила в 1925 году, когда американский биолог и физиолог У.Б.Кэннон (W.B.Cannon) продемонстрировал, как страх и беспокойство могут быть вызваны химическим путём, при помощи инъекции группы веществ, названных катехоламинами, которые появляются в крови людей и животных в то время, когда они испытывают страх или беспокойство. В экспериментах доктора Кэннона катехоламины, выделенные из крови напуганных животных, были введены животным, которые до этого были спокойны и находились в расслабленном состоянии. В течение нескольких секунд после провокации все животные этой группы стали проявлять признаки страха.
Доктор Кэннон таким образом установил, что катехоламины способны действовать как внутренняя противопожарная система. Как только они попадают в кровь, они провоцируют все физиологические реакции, связанные со страхом и беспокойством. Они действуют одинаково и на подопытное животное, и на ребёнка в утробе матери. Разница состоит только в том, что к ребёнку они попадают из крови матери, которая испытывает огорчение. Как только они попадают в плаценту, ребёнок испытывает то же ощущение, что и она.
Строго говоря, страх неродившегося ещё ребёнка в этом случае является в большей степени физиологическим явлением. Прямому, немедленному, легко измеряемому влиянию материнских гормонов подвергается его тело, а не психика. Но по мере развития ребёнка эти вещества начинают подводить его к простейшему осознанию самого себя и чисто эмоциональной стороны испытываемых им чувств. Мы более подробно рассмотрим этот сложный процесс в следующей главе. Достаточно будет сказать, что каждая волна материнских гормонов вырывает его из темноты неведения, являющейся его нормальным состоянием в матке, давая ему урок восприятия. Нечто необычное, может быть, непонятное произошло – и, будучи человеком, он пытается осмыслить происшедшее. Но ребёнок не формулирует вопрос так, как это делаем мы, его вопрос – это бессловесное “Почему?”
Постепенно, по мере того как созревают головной мозг и нервная система ребёнка, он находит ответы на свои вопросы, и не только в области физических проявлений чувств своей матери, но и в их эмоциональной области. Этот процесс в действительности не столь отчётлив, как когда мы описываем его словами. Но к шестому-седьмому месяцу беременности ребёнок умеет улавливать очень тонкие различия в состояниях и чувствах своей матери и, что гораздо более важно, реагировать на них.
Одно из лучших доказательств этого факта из всех мне известных – серия исследований, которые описаны доктором Дэнисом Стоттом (Denis Stott) в начале семидесятых годов. Естественно, новорожденный ребёнок не может нам рассказать, какие материнские чувства ему пришлось узнать, будучи в утробе и как он на них реагировал, но, подобно нам всем, он подвержен психосоматическому эффекту. Когда он счастлив, он часто имеет цветущий вид, когда он несчастен, он столь же часто испытывает физические недомогания и бывает эмоционально неустойчив. А поскольку основной источник его эмоциональной жизни – мать, доктор Стотт утверждает, что физическое и эмоциональное состояние ребёнка во время рождения и в первые годы жизни – объективный показатель того, какую информацию он получал от неё in utero и насколько хорошо он её усваивал.
Если он прав, кратковременные расстройства не должны сказываться на ребёнке настолько сильно, как длительные. Действительно, никаких расстройств, ни физических, ни эмоциональных, не было обнаружено у детей, матери которых испытывали сильные, но кратковременные стрессы во время беременности, как, например, зрелище страшной собачьей драки, испуг или волнения, связанные с тем, что старший ребёнок убежал из дома на целый день.
Конечно же, на это можно возразить, что поскольку страх, который переживали эти женщины, был очень кратковременным, ребёнок, подвергавшийся действию материнских гормонов в течение короткого времени, не пострадал ни физически, ни эмоционально. Но по логике этого учёного все дети, подвергавшиеся сильному и длительному стрессу, должны рождаться больными. Однако этого не происходит. Здесь выявилось интересное различие между видами стресса. Данные доктора Стотта показывают, что длительные отрицательные эмоции, не связанные непосредственно с эмоциональной защищённостью женщины, такие как болезнь близкого родственника, не сказывались вообще или оказывали незначительное воздействие на её ребёнка, в то время как личные неприятности вредили ему очень часто. Чаще всего это были неприятности, связанные с самыми близкими женщине людьми, обычно с мужем, в некоторых случаях – с его родственниками. Доктор Стотт выделил кроме уже названной ещё две особенности такого стресса. “Такие неприятности имеют тенденцию затягиваться на долгое время или же повторяться в любое время. Это также бывают проблемы, которые невозможно разрешить”. Десять из четырнадцати женщин, подвергавшиеся такому стрессу во время беременности, родили детей с физическими или эмоциональными расстройствами. По моему мнению, это слишком яркое свидетельства того, что эти случаи нельзя объяснить только физиологическими причинами. Ведь стрессы обоих видов, и описанный “личный” стресс и стрессы другого типа были сильными и продолжительными, в результате их материнские гормоны должны были выделяться в кровь одинаково интенсивно.
Единственное, чем можно объяснить различное влияние этих стрессов на ребёнка – это его восприимчивость. В одном случае ребёнок был в состоянии почувствовать, что хотя и очень сильное, расстройство, переживаемое его матерью, непосредственно не угрожает ни ей, ни ему. В другом случае он почувствовал, и совершенно правильно, что существует явная угроза.
К сожалению, доктор Стотт не обратил внимания во время своих исследований на одно обстоятельство: он не учитывал того, каково было отношение подвергшихся личному стрессу беременных женщин к детям, которых они носили. Если бы он поставил перед собой задачу узнать это, я подозреваю, он обнаружил бы, что сила привязанности беременной женщины к вынашиваемому ребёнку может уменьшить влияние на него испытываемых ею стрессов. Её любовь – вот что играет главную роль; и когда ребёнок ощущает эту любовь, она образует что-то вроде щита, который может уменьшить, а в некоторых случаях и нейтрализовать влияние внешних факторов.
Обсудить эту статью на нашем форуме >>>
Читайте далее:
Предыдущая страница:
Ключевые слова этой страницы: 1920, году, один, немецких, описывал, случаи, более, значительного, влияния, музыки, utero.
Скачать zip-архив: В 1920 году один из - zip. Скачать mp3: В 1920 году один из - mp3.
» Психология. Статьи профессиональных психотерапевтов. Психологическая Энциклопедия...
» Знаки на полях. Что такое Знаки на поле?...
» Самогипноз и уверенность в себе...
» Что такое эгрегор и как они вылядят?...
» Вещие сны, астрология. Убывающая, растущая Луна. Полнолуние...
