Почему в этой семье? Кто выбирает тело? Где мы во время беременности? Проблески вечной памяти души

Конечно, не дадут. Этот мир спасёт только тотальная перезагрузка.
Это ужасно.
Всё можно было бы решить мирным, ненасильственным путем.
Если бы только люди были гораздо более дисциплинированы, чем то, что есть.
Хотя, кто знает. Можеть быть нетрадиционная любовь поможет?

Здесь находится полезная ссылка. Но чтобы видеть эту ссылку - нужно зарегистрироваться. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите.

 

Как было бы здорово! Но видимо мы заслужили только это.

 

Это верно. И каждый видит то, что соответствует содержанию этого ума.

 

Солнце медленно уходило за дальний горный хребет, высвечивая устремленные ввысь пики запоздалым сиянием. Легкий шлейф снежной пыли, вьющийся у заоблачных вершин, ловил угасающие лучи света, отражая его мириадами оттенков, покорных капризам тихого вечернего ветерка. Глубокие пурпурные тени украдкой выползали из ущелий и впадин, словно некие живые существа на свои ночные игры. Понемногу бархатная тьма окутала подножие Поталы, забираясь все выше, пока последний солнечный луч не отразился только на ее золотых крышах. Под конец и их поглотила нарастающая темнота. Один за другим замигали огоньки, словно живые самоцветы, щедрой рукой разбросанные во мраке. Горная стена Долины возвышалась сурово и неприступно, и свет за нею становился все слабее. Здесь, в нашей горной обители, мы уловили последний солнечный лучик над высоким перевалом. Затем и мы погрузились в темноту. Свет был не для нас. Мы отказывали себе во всем из страха выдать местонахождение нашего святилища. Для нас существовал только мрак ночи и мрак наших мыслей при виде предательски оккупированной родины.

 

Брат, - сказал слепой лама, о чьем присутствии я почти забыл, углубившись в собственные невеселые мысли. - Брат, нам пора.

Оба мы сели в позу лотоса и начали медитировать на том, что нам предстояло сделать. Ласковый ночной ветерок тихо и восторженно посвистел, играя в скальных расщелинах и выступах и нашептывая что-то у нашего окна. Одним довольно приятным броском, который так часто сопровождает подобное высвобождение, слепой лама - а теперь уже не слепой - и я взлетели над нашими земными телами в простор иной сферы.

- Хорошо снова стать зрячим, - сказал лама, - потому что начинаешь ценить зрение лишь тогда, когда его теряешь. И мы поплыли вдвоем знакомым путем к тому месту, которое мы называли Залом Памяти. Войдя в его тишину, мы увидели других, также занятых исследованиями в Хрониках Акаши. То, что видели они, для нас осталось неведомым, так же как и наши картины будут невидимыми для них.

- Откуда мы начнем, Брат? - спросил старый лама.

 

Мы не хотим никакого вмешательства, - ответил я, - но нам надо знать, с каким человеком нам придется иметь дело.

Некоторое время между нами царило молчание, а перед нашими глазами открывались четкие и ясные образы.

- Эх! - воскликнул я, в замешательстве вскакивая на ноги. - Да ведь он женат. А мне что с этим делать? Я ведь монах, давший обет безбрачия! Нет, я отказываюсь.

И я было отвернулся, охваченный тревогой, но замер, увидев, как старец буквально трясется от смеха. Его веселье было столь велико, что некоторое время он не мог вымолвить ни слова.

- Брат Лобсанг, - с трудом выговорил он наконец, - ты очень оживил мои последние дни. Я было подумал, что на тебя набросились целые сонмища дьяволов, - так высоко ты подпрыгнул. Так вот, Брат, никакой проблемы здесь нет, но сначала позволь мне дружески тебя «уколоть». Ты рассказывал мне о Западе и тамошних странных верованиях. Позволь же мне процитировать тебе это: «Брак у всех да будет честен» (Евр. 13,4). И снова его одолел приступ смеха, и чем мрачнее я на него смотрел, тем больше он смеялся, пока не смолк в изнеможении.

 

Брат, - продолжал он, когда снова мог говорить, - те, кто нами руководит и нам помогает, учли и это. Ты и эта женщина можете жить вместе, сохраняя чисто дружеские отношения, ибо разве не живут временами так же наши монахи и монахини под одной крышей? Не будем же искать трудностей там, где их нет. Вернемся к Хронике.

Я покорно кивнул, не удержавшись от глубокого вздоха. Слов у меня просто не было. Чем больше я обо всем этом думал, тем меньше мне это нравилось. Я подумал о моем Наставнике, ламе Мингьяре Дондупе, о том, как он сидит где-нибудь в блаженном покое Страны Золотого Света. Выражение моего лица становилось, должно быть, все мрачнее, потому что лама снова начал смеяться.

Наконец оба мы успокоились и стали вместе смотреть живые образы Хроники Акаши. Я увидел человека, в чье тело, как планировали, я должен был войти. С возросшим интересом я заметил, что он занимается изготовлением хирургических инструментов. К моей радости, он явно хорошо разбирался в своем деле, был толковым техником, и я невольно одобрительно кивал, глядя, как он управляется в сложных случаях.

 

Мы давно живём в "страхе за завтрашний день".
Мы бежим в будущее в надежде, что там нас примут и поймут.
Мы верим в Бога, потому что отчаялись поверить в самих себя.
Нам необходим перманентный стимул, буквально, чтобы просто, серо существовать, переходя из одного дня в следующий, в ожидании неизбежной смерти.
Это не жизнь - это агония.

Здесь находится полезная ссылка. Но чтобы видеть эту ссылку - нужно зарегистрироваться. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите.

 

Один образ сменялся другим, и мы увидели Англию, город Лондон, как бы смешавшись с толпой прохожих. По улицам с ревом сновали в потоке машин огромные красные автобусы, битком набитые людьми. Вдруг раздался адский вой сирен, и мы увидели, как люди бегут прятаться в странных каменных сооружениях, возведенных прямо на улицах. Часто затарахтели зенитки, и по небу промчались истребители. От одного самолета отделились бомбы, с воем понеслись вниз, и мы инстинктивно пригнулись. На мгновение зависла глухая тишина, затем - адский грохот! Подпрыгнув в воздух, несколько домов обрушилось в туче обломков и пыли.

Внизу, в глубоких туннелях метро, люди вели странный пещерный образ жизни, прячась по ночам в убежища, а по утрам, как кроты, выползая на поверхность. Жили там, по-видимому, целыми семьями, спали на нарах и, чтобы хоть немного укрыться от чужих взглядов, цепляли одеяла к любому выступу в облицованных кафелем стенах.

 

Я как бы стоял на железной платформе высоко над лондонскими крышами и хорошо видел здание, которое все называли «Дворцом». Из туч вывалился одинокий самолет, и три бомбы понеслись прямо на дом английского короля. Я огляделся. Просматривая Хронику Акаши, все «видишь» глазами главного героя, так что и старый лама, и я, - оба мы видели так, словно сами были этим главным героем. Мне казалось, что я стою на пожарной лестнице, перекинутой над лондонскими крышами. Мне уже доводилось видеть их прежде, но моему спутнику пришлось объяснять их назначение. Потом меня осенило: он - тот человек, за которым я следил, - вел наблюдение за воздухом, чтобы заранее предупредить тех, кто внизу, о приближении вражеских самолетов. Снова взвыли сирены, этот раз отбой воздушной тревоги, и я увидел, как наш персонаж спускается по лестнице и снимает стальную каску наблюдателя ПВО.

 

Старый лама обратился ко мне с улыбкой:

- Это очень интересно. Я не следил за событиями на Западе, мои интересы всегда ограничивались пределами своей страны. Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Посмотрим еще.

Продолжая просматривать Хронику, мы увидели затемненные лондонские улицы. По ним разъезжали автомашины с фарами, свет которых пробивался сквозь узкие щели специальных заслонок. Люди натыкались на фонарные столбы и друг на друга. В поездах метро перед выходом на поверхность гасился обычный свет и включались тусклые синие лампочки. Лучи прожекторов рыскали по ночному небу, временами высвечивая серые бока аэростатов воздушного заграждения. Старый лама не мог на них надивиться. В астральных путешествиях он знал толк, но эти серые чудища на длинной привязи, беспокойно колыхавшиеся на ночном ветру, привели его в полное изумление. Признаюсь, я нашел, что выражение лица моего спутника было не менее интересно, чем сама Хроника Акаши.

 

У любых родителей дети вырастут чуть более счастливыми или чуть более несчастными, чем сами родители. Не может несчастный человек вырастить счастливого человека. Он может передать другому только то состояние, в котором сам находится.
Это очень горькая правда для всех родителей. Ваш ребёнок будет таким же счастливым или несчастным, как и вы. Если только сам с этим что-то не сделает. И для всех детей, по большей части выросших. Чувствуете себя несчастными? Ваши родители чувствовали и чувствуют себя примерно также. Они передали вам своё состояние, а не сделали вас таким.

Я думаю, что если ты несчастен, то рожать ребёнка и делать его таким же несчастным - это очень жестоко. А шансов на что-то другое, увы, почти нет. Хотя сами дети могут помочь исправить ситуацию, но эту идею донести до людей ещё труднее. Слушать своих маленьких детей - это выше их сил, только дети должны слушать родителей.

 

Счастье наше в детях ,так заведено .А если человек счастлив в этом, все нормально.

 

А должно бы быть диаметрально наоборот.
Счастье наше - в наших родителях!

 

Если смотреть со стороны детей. Сколько мы живем с родителями и переходим в самостоятельное мышление?

 

Мы должны бы жить сотни лет, а живем меньше ста.
Из-за родителей, которым на нашу судьбу глубоко наплевать.

 

Неожиданный поворот. Объясните. Лично мне не наплевать.

 

Мы должны нести в себе Славу, а несём в себе бесконечный позор.
Жизнь наша коротка как плевок и никчемна, так как проходит в ежедневной борьбе за "завтрашний день", который в точности такой-же как вчерашний.
И от безысходности, мы пускаемся в поход, длинной в целую жизнь, пребывая глубоко в мире своего внутреннего мифотворчества.

Здесь находится полезная ссылка. Но чтобы видеть эту ссылку - нужно зарегистрироваться. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите.

 

И сколько его нести?