Курилка астролётчиков

прожуёт - узнаем.)

 

да они.Это последнее испытание.Бедра Великой блудницы.

 

Я передал Деду ваш привет. Он рад его слышать.

 

Odin, Давай нашу любимую картинку покажу

 

Просто наслаждаются пока это неостарчейтеет.Просто любоваться красотаии.А женская красота самая иллюзорная.Это все иллюзии понимаете.А мы их воспеваем,а после смерти уссываемся.А главное знаете над чем,над серьезными своими мордами,когда выходим в астрал полюбоваться красотами Крыма.

 

...из глубины далёких лет вам всем от котика привет!)

 

Какой оптимизм...))

 

А котики это вообще такой бред.
Но ведемся.
А знаете почему?

 

Гляжу я на этого" мушкетера" и тепло по душе разливается.Много ли человеку надо,чтобы было на Душе светло?

 

Почему?

 

Человек про это сразу забывает...)

 

Есть потребность любить и ухаживать просто так,не за деньги.От сюда рыбки хомячки,красноухие черепахи.Только не говорите об этом ни кому.В нас есть скрытое желание к альтруизму.Вот это красота.Красота нашей души.За ней не надо летать в Крым.

 

Забывать то он забывает,но Душа у каждого человека находит свет даже в мелочах,надо просто стать излучающим этот свет.

 

... Так думал молодой повеса летя в пыли на почтовых...

 

Мы меняемся ролями.Неправдали?

 

Когда веленьем сил, создавших все земное,
Поэт явился в мир, унылый мир тоски,
Испуганная мать, кляня дитя родное,
На Бога в ярости воздела кулаки.

«Такое чудище кормить! О, правый Боже,
Я лучше сотню змей родить бы предпочла,
Будь трижды проклято восторгов кратких ложе,
Где искупленье скверн во тьме я зачала!

За то, что в матери уроду, василиску,
На горе мужу Ты избрал меня одну,
Но, как ненужную любовную записку,
К несчастью, эту мразь в огонь я не швырну,

Я Твой неправый гнев обрушу на орудье
Твоей недоброты, я буду тем горда,
Что это деревце зачахнет на безлюдье
И зачумленного не принесет плода».

Так, не поняв судеб и ненависти пену
Глотая в бешенстве и свой кляня позор,
Она готовится разжечь, сойдя в Геенну,
Преступным матерям назначенный костер.

Но ангелы хранят отверженных недаром,
Бездомному везде под солнцем стол и кров,
И для него вода становится нектаром,
И корка прелая — амброзией богов.

Он с ветром шепчется и с тучей проходящей,
Пускаясь в крестный путь, как ласточка в полет
И Дух, в пучине бед паломника хранящий,
Услышав песнь его, невольно слезы льет.

Но от его любви шарахается каждый,
Но раздражает всех его спокойный взгляд,
Всем любо слышать стон его сердечной жажды
Испытывать на нем еще безвестный яд.

Захочет он испить из чистого колодца,
Ему плюют в бадью. С брезгливостью ханжи
Отталкивают все, к чему он прикоснется,
Чураясь гением протоптанной межи.

Его жена кричит по рынкам и трактирам:
За то, что мне отдать и жизнь и страсть он мог,
За то, что красоту избрал своим кумиром,
Меня озолотит он с головы до ног.

Я нардом услажусь и миррой благовонной,
И поклонением, и мясом, и вином.
Я дух его растлю, любовью ослепленный.
И я унижу все божественное в нем.

Когда ж наскучит мне весь этот фарс нелепый
Я руку наложу покорному на грудь,
И эти ногти вмиг, проворны и свирепы,
Когтями гарпии проложат к сердцу путь.

Я сердце вылущу, дрожащее как птица
В руке охотника, и лакомым куском
Во мне живущий зверь, играя, насладится,
Когда я в грязь ему швырну кровавый ком.

Но что ж Поэт? Он тверд. Он силою прозренья
Уже свой видит трон близ Бога самого.
В нем, точно молнии, сверкают озаренья,
Глумливый смех толпы скрывая от него.

«Благодарю, Господь! Ты нас обрек несчастьям,
Но в них лекарство дал для очищенья нам,
Чтоб сильных приобщил к небесным сладострастьям
Страданий временных божественный бальзам.

Я знаю, близ себя Ты поместишь Поэта,
В святое воинство его Ты пригласил.
Ты позовешь его на вечный праздник света,
Как собеседника Властей, Начал и Сил.

Я знаю, кто страдал, тот полон благородства,
И даже ада месть величью не страшна,
Когда в его венце, в короне первородства,
Потомство узнает миры и времена.

Возьми все лучшее, что создано Пальмирой,
Весь жемчуг собери, который в море скрыт.
Из глубины земной хоть все алмазы вырой, —
Венец Поэта все сиянием затмит.

Затем что он возник из огненной стихии
Из тех перволучей, чья сила так светла,
Что, чудо Божие, пред ней глаза людские
Темны, как тусклые от пыли зеркала».